Вероник медленно вышагивала по ступеням лестниц и коридорам, напоминая самой себе тех лошадок, на которых она так любила кататься у бабушки в поместье. Каблуки четко выстукивали ритм по каменным плитам, а тот, в свою очередь, отдавался эхом от стен. В замке было тихо и пустынно, словно его в одночасье покинули все обитатели, но на самом деле это было, конечно же, не так. Просто мало кто обычно вставал в выходные рано утром, предпочитая выспаться за всю предыдущую неделю. А Ник ничего не могла с собой поделать - какой бы ни был день недели, она просыпалась рано, причем безо всяких будильников. Просто просыпалась - и все.
Вот и теперь, как обычно наслаждаясь своим одиночеством, она неспешно шла по направлению к Большому залу, в полной уверенности, что окажется его единственной посетительницей. И тогда, дождавшись того, что подадут завтрак, можно быстренько перекусить тостами и горячим какао и покинуть зал, пока туда не набежала толпа голодных студентов. Но ее планам не суждено было сбыться. Едва войдя в помещение и поежившись от прохладного воздуха, мисс Леруа наткнулась взглядом на парочку, расположившуюся за столом Гриффиндора. И все бы ничего, если бы эти двое не были ей хорошо знакомы... Да, они сидели к ней спиной, но не узнать свою лучшую подругу и своего же парня, а по совместительству брата Лив, для этого надо быть слепой.
Вероник в нерешительности замерла, не зная как ей поступить. Еще пару-тройку недель назад она бы не раздумывая присоединилась к ним, но сейчас, когда их отношения с Алексом представляют собой что-то непонятное... Тихонько вздохнув, чтобы придать себе уверенности, девушка прошла к своему столу, подальше от брата с сестрой и присела - тоже спиной к ним. Думать над тем, что она скажет, если ее заметят, совершенно не хотелось.
В последнее время Ник почти физически чувствовала, что между нею и ее, некогда любимым человеком, возникает стена. Причин это факту девушка найти не могла, но от этого было не легче. Они стали меньше времени проводить вместе, а даже когда оказывались вдвоем, зачастую в воздухе висло неуютное молчание. Вероник плакала в подушку, но молчала. Ей просто начинало казаться, что Алекс больше не любит ее. А возможно - никогда и не любил. Может быть, она тоже была одной из десятка его девушек - ставших музами, но так и не вызвавших чувств в душе этого музыканта...
Ник, не хватало еще расплакаться прямо здесь... Девушка вытерла выступившие слезы тыльной стороной ладони - так, чтобы не смазать макияж и с надеждой уставилась на стол, в ожидании того, что на нем вот-вот возникнет долгожданный завтрак.

Сидеть, уткнувшись взглядом в стол и мысленно молиться, чтобы тебя не заметила, одновременно прислушиваясь к тихому, но все-таки слышимому разговору - не самое приятное занятие. Спустя несколько минут, показавшихся девушке веками, Вероник начала молить неизвестно кого о том, чтобы к ней хоть  кто-нибудь присоединился и чтобы не было так скучно сидеть в одиночестве. Возможность все-таки присоединиться к Оливии и Алексу по преднему не рассматривалась ею как хорошая идея.
Впрочем, кажется, ее молитвы были услышаны. Рядом с ней, почти неслышно, опустился на скамейку довольно бодрый, для такого раннего времени, парень.
- Доброе утро, юная волшебница. - Он улыбался, и Вероник буквально почувствовала необходимость улыбнуться ему в ответ - таким искренним он выглядел.
- И тебе доброе утро. - Улыбка, тронувшая губы девушки мгновенно погасила все негативные эмоции, бушевавшие в ее душе еще минуту назад. Разумеется, Ник знала этого парня. Шон учился на ее факультете, но был на год старше. И, что удивительно, в последнее время девушка стала замечать, что семикурсник все чаще оказывается в поле ее зрения и пытается обратить на себя внимание. Тонко, ненавязчиво, но он это определенно делал! И, хотя Ник это безумно льстило, она не знала, как себя вести. С одной стороны - этот парень ей нравился. Было в нем что-то, отличавшее его от других и даже его слава хулигана не могла затмить хорошее впечатление. С другой стороны - Вероник все же была занята и общаться с другим парнем, пусть даже не переходя грань обычной дружбы, за спиной Лекса - это было не слишком красиво. Вот и сидела девушка, толком не зная как себя вести...
- Обычно ты не относишься к ранним пташкам, насколько я успела заметить. - Чтобы не молчать, произнесла Вероник, по-прежнему улыбаясь краешками губ. - А что же произошло сегодня?

- Даже не знаю..Наверное сегодня будет особенный день! Шон бросил быстрый взгляд в ту сторону, где сидели Алекс и Оливия и это не укрылось от внимания Вероник. Но понять, что этот взгляд должен был значить, она не смогла. То ли парень опасался, что Лекс увидит из, то ли наоборот хотел этого - понять его намерений Ник не могла. - Хотя пока что погода не предвещает ничего хорошего. Произнес он и девушка с радостью ухватилась за столь благодатную тему.
- Да, погодка совсем не радует. - Покачав головой, отчего ее хвостики начали смешно качаться из стороны в сторону, проговорила Вероник. - Там, откуда я родом, в это время года еще достаточно тепло, а здесь... Знаешь, я учусь здесь уже шесть лет, а до сих пор так до конца и не привыкла к климату Англии. - Она сама не понимала, что заставило ее откровенничать с этим, почти не знакомым парнем. Обычно Ники старалась прежде узнать человека, а потом уже рассказывать ему о себе. До этого момента исключением был разве что Алесандр, с которым она нашла общий язык в первый же вечер... Мысль об Алексе неприятно резанула ее, отчего-то заставляя чувствовать себя предательницей.
-А что же заставило тебя проснуться в такую рань, да ещё и в выходной? - Кажется, Шон догадался, что что-то не так и вовремя перевел тему. Вероник благодарно улыбнулась.
- Я всегда так встаю. - Она слегка пожала плечами. -  Иногда даже обидно - все отсыпаются в честь выходного, а я просыпаюсь чуть свет и не знаю, чем себя занять. Зато прихожу сюда одной из первых и всегда можно выбрать себе что-нибудь вкусненькое, пока до него не добрались загребущие ручки однокурсников. - Она тихо засмеялась, глядя как на столе появляются долгожданные яства. - Вот, как раз об этом я и говорю. - Она придвинула к себе какао, с наслаждением вдохнула его запах и неожиданно подумала, что жизнь не такая уж плохая штука.

Чашка любимого напитка, тихое утро и симпатичный молодой человек рядом... Казалось бы - чего еще желать? Правильно, нечего. Ник ничего другого и не желала в этот момент и ее улыбка и смех, адресованные Шону были совершенно искренними. Было уютно и как-то удивительно спокойно, словно все вот так и должно быть. И даже последняя фраза мистера Оуэна, произнесенная на родном языке девушки, чудесно вписывалась в общую картину. Вероник сделала глоток какао, готовясь что-то сказать в ответ, но...
Ее взгляд, так или иначе машинально время от времени возвращающийся к Алексу встретился с взглядом самого парня, повернувшегося именно в этот момент. И Ники с неожиданной четкостью поняла - это конец. Ей даже показалось, что она слышит этот звон - звон разбивающихся на мелкие осколки чувств, эмоций, отношений... Что дальше - за гранью - пустота и ничего уже не будет хорошо, как бы она не старалась себя убедить. Дальше - пропасть. Провал, разрыв - как ни назови, суть от этого не изменится. И, как это не страшно было признавать - где-то в глубине души Ник была рада этому.
Мерлин, кто бы только знал, как она устала! Устала от всего этого... От этих чертовых отношений, когда ты не знаешь, что будет завтра и ничего не можешь запланировать. От его, Алекса, бесконечных разъездов - концертов, кастингов, интервью и прочей чепухи. От того, что своего собственного парня она видела чаще на плакатах и фото, нежели рядом с собой. От этих поклонниц, от которых не спрятаться даже на Астрономической башне. От постоянной нехватки времени, когда ему постоянно требовалось куда-то бежать, спешить и что-то делать, вместо того, чтобы просто присесть рядом и спросить как дела...
Ники уткнулась лицом в ладони, чувствую как по щекам побежали первые капли слез. Она так долго терпела. Год. Целый год, ставший одновременно самым чудесным и самым тяжелым в ее жизни. Соленые ручейки бежали по коже, скатываясь куда-то за ворот платья, но она словно не замечала их, выплакивая всю ту обиду, ту боль и отчаяние, копившееся все это время. В конце концов - она девушка! Слабое, беззащитное существо, которому не так много и надо... Ей просто хотелось, чтобы рядом был кто-то, кто прижмет к себе, выслушает и успокоит, а не сыграет новую, пусть даже и посвященную ей песню. Кто-то, кто будет поблизости каждый день, кого можно будет увидеть и обнять тогда, когда этого хочется, а не когда позволит время между репетициями. Кто-то, кто подарит ей свое внимание, а не дорогой подарок привезенный из какой-нибудь далекой страны, посещенной во время гастролей - приятный сюрприз, который все-таки не сможет заменить человеческого тепла.
Винить Алекса в чем бы то ни было - было бы лицемерием. Она изначально знала, на что шла и какие отношения их ждут. Знала - и была согласна. Но теперь... Теперь все изменилось и Ник не была уверена, что и дальше сможет так жить. А это значит - пора прекращать. Не мучить ни его, ни себя. Не ждать, пока отношения умрут и они станут друг другу чужими людьми, которым останется только махнуть на прощанье рукой и разойтись в разные стороны... Леруа не хотела уходить вот так. Того что было - уже не вернуть, но почему бы не попытаться сохранить то, что сохранить еще можно. Возможно, у них получится остаться друзьями, как бы банально и даже пошловато не звучала эта старая, как мир фраза. Конечно, она любила его. Любила честно, искренне и без остатка, как девушки любят только своего первого парня. Того, кого потом будешь вспоминать всю жизнь. Того, с кем будешь, осознанно или нет, сравнивать каждого, кто будет после. Того, кого никогда не забыть, даже если вдруг очень захочется...
Она знала, что должна прямо сейчас подойти к нему, сказать что-то. Но сил не было. Было только дикое отчаяние, от которого хотелось выть и эти непрекращающиеся слезы. Они и вправду текли бесконечным потоком, затмевая все и превращая окружающий мир в мутную, смазанную картинку. Кажется, хваленная тушь давно размазалась по ее симпатичному личику. Кажется, любимое платье было безнадежно промочено. Кажется, Шон взирал на нее с выражением суеверного ужаса на лице. Впрочем, за последнее поручиться было сложно...
И кажется ненавидеть сильнее, чем ненавидела Вероник саму себя, было уже нельзя...

Она падала в пропасть... И вокруг не было ничего, что могло бы помочь - зацепиться или хотя бы замедлить падение. Были только слезы - тысячи маленьких капель, уже не просто скатывающихся по щекам, а изо всех сил бьющих по ним. Каждая слеза - словно пощечина, отвешенная самой себе. Заслуженная, но от того не менее болезненная. Совершенно некстати в голове прозвучал голос мамы, говоривший о том, что у Ник, как всегда нет платка. Хотя - почему же некстати? Платок был бы как раз кстати - чтобы вцепиться в него зубами, заглушить истеричный крик раненого зверя, рвущийся их груди... Но платка не было и девушка закусила собственную губу... Так сильно, как только могла. Наверное, прокусив до крови, потому как во рту вдруг ярко начал ощущаться соленый привкус с оттенком железа. Было больно. Но не настолько, чтобы затмить боль внутреннюю. Сейчас Ник как никогда понимала магглов, которые режут вены. Понимала, какого это - причинять себе боль физическую, истязать тело, только чтобы затмить этим то, что чувствует сердце. Понимала - и оправдывала их... Первый раз в жизни. Разве могла когда-то эта радостная, похожая на фею из сказки девушка подумать, что когда-то ей придется испытать такое? Не могла... Не думала... Даже не подозревала...
Она сидела - совершенно одна, наедине с собой, хотя в зале уже давным-давно было полно народу. Плакала - безнадежно, как детстве, потеряв любимую куклу. И жалела себя... Эгоистично? Быть может... Но едва ли кто-либо имел право винить ее в этом. В чем она виновата кроме того, что просто хотела быть счастливой? Быть с любимым человеком...Быть с Алексом...
Господи, ну за что? За что мне это? Если я и вправду такая плохая, что недостойна хоть капельки счастья, то зачем было вообще сводить нас в ту ночь в библиотеке? Или просто ОН достоин большего, чем я? Наверное так и есть... Но почему...Господи, почему... Даже в мыслях она сорвалась на рыдания... Что делать? Что же ей желать?..
Пальцы, коснувшиеся ее, опущенного вниз лица, осторожно повернули в сторону. Занавешенные слезами глаза ничего не видели и Ник даже на секунду показалось, что это Алекс, но нет... Уже спустя мгновение она поняла, что это чужие руки, ведь теплые пальцы любимого, вечно покрытые мозолями от гитарных струн, она узнала бы из тысячи. Но эти были также нежны и аккуратны, когда Шон - а это был именно он - пальцами свободной руки вытер ее слезы и мягко,но настойчиво заставил посмотреть ему в глаза.
- О погоде мы с тобой ещё успеем поговорить. А вот кое-что важное ты сейчас должна обсудить с другим человеком, не так ли? - его голос звучал тихо, но для Ник, последние несколько минут слышавшей только себя, он был словно гром среди ясного неба. Она непонимающе уставилась в спину парня, который уже шагал к выходу, оставив ее одну. Теперь - точно одну... Обсудить? Да, она обязательно должна обсудить все с Алексом. Прямо сейчас - собраться с силами, встать и подойти к столу, где он сидит до сих пор. Но она не могла... Просто не могла... Больно... Снова так больно... Те, кто говорит, что самую сильную в мире боль можно причинить лишь заклятием Круцио, просто никогда не испытывали того, что испытывала сейчас девушка. Она чувствовала, как что-то дробит ее сердце на миллиарды мелких кусочков. Как крошится и воет от непереносимой боли душа. Как тонкими нитями вытягивают из нее все, что помогало жить...
Она плакала. Сколько прошло времени с начала этой неожиданной истерики, Ник не знала. Минута, пять, десять? Или, мажет быть, счет шел на часы? Дышать стало труднее, словно перекрыли кислород. Точнее она сама себе его перекрыла.
Что-то тихонько коснулось ее плеча. Едва ощутимо, но опалив кожу под тканью платья. Ошибки быть не могло - это ОН. Он сам пришел к ней, так и не дождавшись первого шага и теперь хочет услышать ответ. Если бы она только знала, что ответить... Как объяснить все то, что смазавшимся хороводом проносилось в ее мыслях? Как сказать, что любишь - до безумия любишь, но дальше так жить не можешь? Как вымолить прощение, которое ей сейчас нужнее, чем все сокровища мира?
Вероник схватила со стола какую-то измятую салфетку, пытаясь привести в порядок лицо. Нет, не для того, чтобы выглядеть лучше - он видел ее в разных обликах, иногда не слишком красивых, но ничто не мешало ему любить и принимать ее такой, какая она есть. Просто он должен видеть ее глаза. Она должна сказать ему все, не отводя взгляда. Должна...должна...должна... Слово эхом отражалась от стен пустого вместилища души, где самой-то души уже и не было. Она оказалась разбита и выплакана сегодняшним утром, оставшись солеными каплями на коже девушки, на мокрой ткани любимого платья, на вот этой смятой салфетке.
Должна... Она поднялась на ноги, вставая из-за опостылевшей глади стола и развернулась, пока не решаясь поднять взгляд. Наверное, именно так выглядят приговоренные к смерти,за три секунды до выстрела, который прервет их жизнь...
Три... Она глубоко вздыхает, пытаясь выровнять дыхание. Мыслей - ноль. В голове полная пустота, но от этого ничуть не легче. Оказывается, пустота тоже может болеть... Она чувствует, что он смотри на нее. Чувствует, как его взгляд прожигает, а не согревает, как когда-то. И в этом виновата только она сама...
Два... Что ей делать? То что хотелось или то, что должна была сделать? Хотелось бросить ему на шею, обнять со всей силой, на которую способна и забыть обо всем. Забыть, что они находятся посреди зала, полного людей. Что еще минуту назад она твердила, что больше так не может. Что это просто-напросто нечестно по отношению к нему. Забыть про все, уткнуться лицом в его рубашку, как было уже когда-то и сказать, что любит его. А должна была она сказать нечто совершенно иное. Только вот что...
Три... Она все-таки сделала это. Она подняла уткнувшийся в пол взгляд и встретилась с взглядом Алекса. В нем не было ничего, похожего на обвинения, но или что-то подобное, но... Но любые оправдания, которые она могла бы сказать, застряли в горле. И тогда с губ сорвалось одно-единственное короткое слово...
- Прости... Едва слышно прошептала Ник. И четко поняла - что бы не ответил парень, саму себе она не простит никогда.

С каким-то почти болезненным безразличием Лив заторможено следила за драмой, разворачивающейся на её глазах. Она едва ли успела отследить тот момент, когда Алекс поднялся с места и отошёл к столу Когтеврана, едва ли заметила, как большая часть зала с любопытством посмотрела на парочку.  Ей было до крика жаль их обоих, жаль, что она одновременно понимала их, и в то же время отказывалась понимать.
Она не была слепой. Лив видела, сколько мучений разрыв приносил обоим. Тогда возникает простой вопрос: зачем? Зачем мучить друг друга? Да уж, а я думала, так печально только в книжках бывает, - с грустью во взгляде подумала Оливия, тяжело вздохнув. – Зачем всё усложнять? Если вы были счастливы, зачем всё разрушать?.. Впрочем, мне ли судить! – с неожиданной злостью подумала девушка, сердито мотнув головой. – Что я в этом понимаю?! Со стороны всё кажется нелогичным, не так ли?! Она перевела взгляд на кучку девчонок неподалёку. Они перешёптывались, периодически кивая на Алекса и Вероник, и хихикали. Лив скривилась, как от зубной боли. Сильно захотелось кого-нибудь ударить.
Она снова посмотрела на пару, стоявшую возле стола родного факультета. Нет, это уже не пара, - мелькнуло в голове у девушки. И правда, теперь они больше напоминали два осколка одного целого: такие похожие, но такие далёкие… Грустно было от этого, как будто ты сам можешь прочувствовать всю эту тошнотворную печаль. Лив поджала губы и силой воли превратила лицо в каменную маску, дабы не показать неловким движением век или чем-нибудь ещё, что от безмерной жалости к брату и подруге она сама готова заплакать. Зачем это знать кому-то, в этом помещении и без того хватает печали.
Когда Алекс развернулся, чтобы уйти, когтевранка быстро вскочила, чтобы догнать его, обнять, пожалеть - что угодно сделать, лишь бы хоть на маленькую тысячную долю уменьшить его страдания. Но замерла, без выражения проводив взглядом одинокую фигуру. Надо дать ему побыть одному, - твёрдо решила Оливия, кивнув собственным мыслям. Опасно, очень опасно оставлять такого творческого человека, как Капранос, страдать в одиночестве, и Лив это отлично понимала. Но он был сильным, как ей казалось. Он должен был перетерпеть это сам, осознать, принять случившееся.
Моргнув, Оливия перевела взгляд на Вероник. Вот кто-кто, а блондинка сейчас явно нуждалась в поддержке. Лив быстро подошла к девушке, крепко обнимая её. Взгляд мисс Уинтер оставался немного стеклянным, будто она действовала машинально, на автопилоте. Отчасти так и было. Она просто делала так, как по её мнению должна поступать подруга, вот и всё. Возможно, что-то надо было делать иначе, но слишком редко Лив приходилось выступать в роли «опоры и поддержки». Обычно она сама их искала, пусть и не всегда это было понятно за колючим взглядом и едкими словами.
Но не тот сейчас был случай. Лив рассеянно гладила Нику по спине, подбирая подходящие слова. Но слов не было, да и не нужны они сейчас были. Весь этот концерт давно пора было сворачивать, взгляды любопытных однокурсником неимоверно раздражали.
-Пошли отсюда, - настойчиво сказала Лив, потянув подругу к выходу. Не важно было куда идти – хоть в ближайший класс, хоть в свою комнату, лишь бы уйти, увести Вероник. Эти двое и так предоставили сплетницам пищи для бесед на ближайшие пару недель.

Спальня Оливии<-------

Настроение Оливии с небольшой амплитудой колебалось возле положения равновесия, сохраняясь относительно хорошим. Девушка привычным, быстрым шагом шла по постепенно заполняющимся людьми коридорам школы, с лёгкой улыбкой вспоминая, как вчера вечером, а точнее даже сегодня ночью, кралась здесь вместе с Анной, боясь лишний раз вздохнуть, чтобы не выдать своего нахождения за пределами спальни в чудовищно поздний час. Подобные авантюры были в новинку и обычно презирались благовоспитанной и до противного правильной старостой Когтеврана, но, приняв в ночной прогулке непосредственное участие, она немного изменила своё категоричное мнение.
Постепенно она вернулась в мыслях к деталям вчерашнего дня и погрузилась в задумчивость. К её огромному удивлению ей не хотелось спрятаться где-нибудь в темноте под одеялом от этих воспоминаний, и даже обыкновенное смущение пришло не сразу. Всё, что случилось накануне, теперь казалось произошедшим по меньшей мере в прошлом веке: таким же было далёким и расплывчатым. Наверное, вся эта кутерьма пошла девушке на пользу, чуть оживив её и вытащив из плотного кокона депрессии и недовольства собой  и жизнью.
Размышляя о разных вещах, что волновали её, она и не заметила, как достигла цели своего пути. И даже бы не обратила внимания на то, что неаккуратно врезалась в кого-то, если бы эта «кто-то» не направила на когтевранку вопросительный взгляд знакомых глаз редкого синего оттенка и не сказала что-то, содержащее её, Лив, имя.
Узнав в симпатичной невысокой брюнетке свою лучшую подругу, Оливия вмиг простилась со своей задумчивостью.
-Привет, Рома, спасибо за комплимент, - девушка одарила гриффиндорку тёплой улыбкой, приятно украсившей лицо. – Ты тоже отлично выглядишь!
Она с интересом отметила каждую деталь чудесного наряда подруги, но осеклась, стоило поднять глаза на недоумевающее лицо девушки.
-Смотри Лив, что бы это могло значить? – спросила Романа, привлекая внимание когтевранской старосты к новому убранству Большого зала.
Оливия изумлённо вошла в помещение, потерянно разглядывая чёрные гобелены, которые странным образом заменили привычные и милые сердцу флаги факультетов. Она устремила вопросительный взгляд на преподавательский стол, но, увидев жёсткие выражения лиц учителей, только сильнее растерялась.
-Не знаю, Ром, но мне это определённо не нравится, - негромко ответила девушка, на автопилоте увлекая спутницу к столу Когтеврана. – Такое чувство, что случилось что-то очень нехорошее, - девушки заняли свободные места, продолжая озираться по сторонам. Только сейчас Лив осознала, что привычный гул Большого зала сменился странным шорохом, который создавали удивлённые перешёптывания ничего не понимающих студентов.

* * *
Лив лениво перелистывала конспект по Древним рунам. Она сильно сомневалась, что этот урок сегодня всё-таки будет, так как в последнее время преподаватель то и дело куда-то исчезал, но поскольку иного занятия она не могла придумать, оставалось только это.
Большой зал был наполнен оголодавшими за первую пару студентами. Отовсюду слышался привычный житейский шум: кто-то бурно обсуждал с друзьями первый матч года по квиддичу, который неумолимо приближался, кто-то жаловался на произвол учителей, откуда-то слышался громкий смех, вызванный чьей-то плоской шуткой. Проще говоря, жизнь этого непростого учебного заведения шла по привычной колее.
Настроение Оливии Унтер не было однозначным. Девушка как обычно витала в облаках. Хотя, скорее не в облаках, а в сереньких осенних тучках. Она жутко замёрзла на УЗМС, слушая интересную, но слишком уж долгую лекцию о редком виде огненных крабов, которых профессор Оллфорд неизвестно откуда притащила. Всё бы ничего, да стоять в такую погоду на лесной опушке – удовольствие весьма сомнительное. Так что Лив теперь пыталась греться горячим чаем, что не очень-то помогало. Она невидящим взглядом скользила по собственным аккуратным записям, думая о самых разных вещах.
За последние две недели Хогвартс словно вывернуло наизнанку. Трагическая гибель Катрины Грин наложила неприятный отпечаток на местную атмосферу, но в последнее время всё реже ребята об этом говорили. Привыкли, наверное. Это вообще в человеческой природе. Большим потрясением стала смена руководства школы. Что и говорить, а никто не ожидал, что проработав меньше двух месяцев, профессор Ле’ Гранд сядет в директорское кресло. Не то чтобы это особенно сказывалось конкретно на Лив, но она слегка побаивалась этой непонятной реформы. Преподаватель ЗОТИ производил впечатление человека, который всех и каждого может заставить ходить по струнке, а после многолетнего хаоса этого не хотелась даже таким любителям организованности, как Оливия. Среди когтевранских девушек ходил ужасный слух, что новый директор введёт старую школьную форму с одинаковыми юбками и бестолковыми однообразными мантиями. Лив в это слабо верила, ибо господину Гранду определённо есть чем позаниматься помимо проверки ученической одежды, но всё же персона любимого учителя внушала ей определённые опасения.
Лив скучающе оглядела зал. Стоило глазам на мгновение зацепиться за стол слизеринцев, как мысли кардинально сменили направление, устремившись куда-то в эмоциональную сферу. Как было известно девушке, сегодня её ненаглядный слизеринец отмечал очередной День рождения. Уныние её объяснялось тем, что она даже просто подойти и сказать «поздравляю» не решалась, что уж говорить про что-то ещё. Ей безумно хотелось ему подарить что-нибудь, но что можно подарить одному из самых богатых парней Хогвартса? Недавно Рома в шутку брякнула «подари себя», что вызвало у сероглазой когтевранки приступ истерического смеха.
С тех пор как погибла Катрина, чувства Лив стали как будто острее и глубже. Она помнила, что совсем недавно сама едва не закончила жизнь на поверхности поля для квиддича. Если б не Джонсон, затормозивший падение и вовремя принесший её в лазарет, она б сейчас не сидела здесь и не думала обо всём об этом. Тот факт, что это Элайдж же и сбросил её тогда с метлы, как-то ускользал от восприятия.
Знакомый голос неожиданно прервал её размышления. Лив быстро оглянулась и увидела Алекса, идущего в сторону гриффиндорского стола в сопровождении неизменно лохматого Дэниэлса. Оливия была ужасно рада брату, потому что одиночество тяготило её, а девчонки, Рома и Вероник, обе куда-то подевались. Да и просто так было здорово увидеть родного человека.
Недолго думая, когтевранская староста сгребла надоевшую тетрадь в сумку и поспешила перехватить кузена где-нибудь в проходе. Она послала Адаму извиняющуюся улыбку и повисла на шее у его спутника, радостно улыбаясь.
-Какие люди, Алекс, - она отпустила семикурсника и отошла на пару шагов, окидывая его привычно-критическим взглядом. Она всё время боялась, что однажды он заразится «болезнью» своего лучшего друга и перестанет стирать и гладить одежду. – Я рада тебя видеть, - она снова улыбнулась. – Как дела твои? А то я уже скучаю, тебя редко видно. Чем ты всё время занят? - она не задумывалась над тем, что это она сама часто гоняет своих на тренировке, а потом дремлет в библиотеке за книгами. Всегда удобнее обвинить других, не так ли?

***

В спальне Когтеврана утро началось с пронзительного вопля — проникновенного, берущего за душу и прямо-таки искушающего бросить подушку в источник нежданного звука. Какая-то сокурсница не выдержала неуместного вокала. Бац! К счастью, внезапная побудка не способствует повышенной меткости, поэтому ничто не потревожило Бель от созерцания себя в зеркале.

То, что творилось у нее на голове, нельзя было ни гордо назвать «львиной гривой», ни расчесать в надежде избавиться. Под глазами залегали легкие круги, рубашка хранила на себе следы страстных лобзаний.

Надо же, с виду и не скажешь, что полночи провела в библиотеке. После ночной учебы глаза страшно устали, и в коридорах я ориентировалась как слепой котенок. В темноте  наткнулась на пару пьяных старшекурсников и бутылку, подозрительно поблескивавшую под мышкой у более высокого, и на вид более веселого парня. При виде меня он бухнулся на колени, подполз,  целовал руки, утыкался в живот и стал бормотать извинения, поминая попутавших бесов. Пока с его другом уговаривала парня подняться, пока бежала наверх, устраняясь от впечатлительного студента… Дойдя до спальни, завалилась в постель как была, без положенного ритуала расчесывания. Вот и любуйся теперь! Будто грифоны гнездо вили.

Бель невесело покачала головой, погрозила своему отражению пальцем и покинула комнату.

Как она и ожидала, на спинке кресла в гостиной висела чья-то рубашка, прописавшая здесь еще с начала года. Забирать вещицу домовики поостереглись, хозяин не объявился, и Бель официально присвоила ее себе, накинув поверх поруганной туники. Несмотря на это, спускаясь вниз, она поеживалась от холода. С новым директором стужа стоит даже в коридорах, не то что во взглядах за Преподавательским столом. Зайдя в Большой зал, девушка поняла, что поспешила обвинять Ле’Гранда: с потолка падали невесомые снежинки, не долетая метра до столов с едой.

Зима подкралась незаметно. Солнце играло в прятки, то скрываясь за мрачного вида тучами, то выползая обратно, будто природа не могла определиться, хорошим быть дню или не очень. В детстве подруга рассказывала Бель сказки про небо, про вечную погоню солнца за луной, отчего малышка заразилась интересом к астрономии, но не могла ее изучать — слишком многое в Хогвартсе приходилось наверстывать.

Отвлекаясь от мрачных мыслей, Бель окинула взглядом помещение. Все как обычно: гогот компании слизеринцев, больше походивших на недалеких бычков из преступного квартала, чем на чистокровных снобов, заспанные парни в гриффиндорских шарфах и одинокий стол Пуффендуя. Бель часто шутила на счет «духовной пищи, заменяющей телесную», но так сложилось, что те студенты либо вставали с рассветом, либо просыпались много позже остальных, оправдывая себя «творческой натурой».

На подходе к столу Когтеврана она увидела сияющую старосту. Удивительно, обычно та более задумчива и чаще поглядывает в тетрадь, чем по сторонам. Невысокий парень, помнится,  старшекурсник, звал ее к своему столу, бережно перетягивая ее рукав на себя. Девушка кривила нос, парень только улыбался, да так обаятельно, что она быстро сдалась и пересела. Гриффиндорец: добрая улыбка выдает его издалека. Обычно всю спину этого парня заслоняет гитара, — улыбнулась Бель, и села неподалеку.