Наконец-то добежав до больничного крыла и всё ещё неся на руках девушку в бессознательном состоянии, Шон буквально ворвался в лазарет, не постучавшись, а просто выбив ногой дверь. Он аккуратно уложил жертву на ближайшую кровать и огляделся в поисках медсестры… Но в помещении никого не оказалось.
- Кто-нибудь здесь есть?! Помогите! Все повымерли, что ли?! От его крика, наверное, затрещали окна лазарета. Но послышалось лишь эхо, а это значит, что кроме него самого некому спасать юную деву. От страха и отчаяния всё похолодело. Когтевранец был далеко не спец во врачевании, а это значило, что он обрекает Ник на верную смерть. Внезапно на парня нахлынул приступ гнева. Он развернулся и со всей силы ударил кулаком в каменную стену помещения, да так, что в месте удара остались трещинки. Именно так Оуэн обычно справлялся с яростью. Так его учили. От безысходности юноша опустился на колени рядом с кроватью «самоубийцы».
- Она умирает… Неет… Никки, зачем?... В эту минуту Шон ненавидел себя за то, что ничего не мог сделать. Но француженка ещё дышала, и этот факт придал уверенности старшекурснику. Уверенности в том, что у него ещё есть шанс.
Второпях оглядев комнату, он увидел в тёмном углу предмет, похожий на шкаф, покрытый сверху огромным куском ткани. Он ринулся к нему так, что чуть не врезался в этот самый предмет. Срывая ткань с треском, он увидел то, что повергло его в ещё большее отчаяние – это действительно был огромный деревянный шкаф, высотой от пола до потолка, с десятками полок, каждая из которых была полностью уставлена разными баночками, скляночками, колбами с великим множеством зелий. У шкафа была огромная стеклянная дверца, поэтому когтевранец сразу и увидел всё это многообразие.
Открыв дверцу, семикурсник стоял в полузабытьи, потому что он практически ничего не знал о множестве зелий, окружавших его. Помнится, на прошлых курсах он частенько прогуливал лекции по Зельеварению, что сейчас же сказалось на его знаниях в колдомедицине. Практически потеряв надежду отыскать что-то нужное в этой громаде лекарств, Оуэн достал волшебную палочку и шёпотом произнёс:
- Акцио, зелье! Изо всех сил мысленно стараясь представить, как это зелье должно действовать. То, что произошло  дальше, повергло его практически в шоковое состояние – у него в руках оказалось сразу несколько баночек. Юноша совершенно был сбит с толку.
Не буду же я вливать в Вероник все эти колбы?! А если какие-нибудь из них друг с другом несовместимы?! Какую выбрать?!
Вдруг что-то заставило его на секунду замереть и прислушаться. Дыхания, пусть приглушённого и еле различимого самим Шоном, больше не было. На секунду сердце самого парня будто замерло а потом застучало в бешенном темпе.
- Нет, Никки, не умирай! Я сейчас! Держись, давай же! Здесь хвалёное самообладание старшекурсника подвело его. Дрожащими руками он пытался выбрать склянку. Парочку даже уронил на пол и разбил вдребезги. Абсолютно разные цвета и формы этих колб сбивали его с правильных размышлений. Но одна из них выбивалась из общего ряда. Она была длинная, узкая, с красной вязкой жидкостью внутри. И самое главное, баночка вся в пыли и обвита паутиной. Сразу видно, что старушка Помфри давненько не использовала его, если использовала вообще. Значит она для редчайших случаев. Как раз для таких, я думаю.
Надеясь на судьбу и удачу, Оуэн схватил выбранную колбу и помчался к кровати Вероник. На девушку страшно было смотреть: посиневшие губы, бледная кожа, закрытые, неподвижные глаза.
-Нееет! Я не позволю тебе умереть! Держись, ещё чуть-чуть. Шептал в праведном ужасе Шон. Он аккуратно подхватил рукой голову Ник, зубами вытащил пробку из колбы и с ювелирной точностью влил всё содержимое баночки в рот пострадавшей. Затем парень вернул Никки обратно на подушку и сел на табурет, стоявший рядом с койкой, не отрывая взгляда от лица юной леди. Когтевранец придерживал свою голову трясущимися руками. Все мышцы его тела были напряжены до предела, точно он был готов в любую секунду сорваться и бежать, бежать, бежать… Сердце бешено колотилось, а в ушах звоном отдавалось единственное слово: Живи, живи, живи!
Прошло около минуты с того времени, как Оуэн использовал зелье. Но никаких изменений с лицом или телом юной когтевранки  не происходило. Она всё также лежала без движения. Каждое мгновение отпечатывалось в сознании юноши, словно острая игла. Шон отказывался верить, что проиграл. Он просто не мог поверить, что не смог спасти Ник, что она вот так умерла у него на руках. Не в силах больше сидеть на месте, он одним странным движением, похожим на прыжок, будто навис над «пациентом». Глаза его расширились от ужаса и вот он сам уже еле дышит.
- Ник, нет, не может быть, я не верю…
И тут… Парню захотелось кричать, когда он уловил еле заметное движение её ресниц. Вероник начала приходить в себя. Но Шон лишь опустился снова на табурет и заклинанием излечил рану на её руке до почти незаметного шрама, ожидая полного «пробуждения» юной волшебницы.

Когда девушка пришла в себя и открыла глаза, Шон наконец-то мог вздохнуть с облегчением. Он до сих пор до конца не мог выйти из состояния некоторого забвения, в котором пребывал последние несколько минут. Парень внимательно наблюдал за каждым, даже незаметным движением Ник. Вот когтевранка оглядывает комнату. А потом направила взгляд  карих глаз на него.
Никки, неужели я читаю в твоих глазах чувство досады и разочарования?! Ну конечно, не сложно догадаться, о ком ты подумала в первый момент своего «пробуждения». Наверное, нужно быть абсолютно безмозглым, чтобы не понять этого. Да, дорогая, он тоже звал тебя, когда только очнулся. Вы друг друга и правда стоите. Семикурсник вспомнил полустоны-полухрипы Алекса и его мутный взгляд искавший свою недавнюю возлюбленную. А ещё он внезапно вспомнил слова гриффиндорца, которые тогда пропустил мимо ушей.
Черт возьми, он знал, что мне нужно бежать к Вероник, знал, что с ней что-то произошло! Но как?! Эти двое, что, чувствуют друг друга на расстоянии?! Или читают мысли друг друга? Невозможно… В таком случае, как они могли вообще расстаться, поссориться или что там у них? Не понимаю…
- Шон, с тобой все хорошо? Слова юной леди вывели парня из забытья. Сначала он не понял, что с ним может быть не так, ведь пострадавшим в данной ситуации явно был не он. Но припомнив своё состояние пару минут назад, Оуэн мог предположить, как «шикарно» он сейчас выглядит. Одним элегантным движением юноша пригладил взъерошенные волосы (насколько это было возможно в этот момент). Самообладание снова вернулось к нему, и когтевранца сразу повеяло спокойствием и уверенностью.
Парень повернулся к Вероник и одарил бедную девушку тёплой улыбкой, зная, что мисс Леруа очень слаба в эту секунду и нуждается в поддержке и помощи.
- Со мной точно всё хорошо, а как обстоят дела у тебя? Для Шона не было тайной, что нынешнее состояние шестикурсницы было не из лучших, но он хотел удостовериться, что сделал всё правильно. Хотя видя, что Никки рядом с ним, живая и практически здоровая, юноша мог сделать вывод, что делает успехи в колдомедицине, и был за это страшно горд собой. Но сейчас важнее всего была не его персона, а юной леди, всё ещё нуждающейся в его заботе.
Вдруг до него донесся звук громкого тоскливого вздоха. Ник, неужели ты думаешь, что я сейчас устрою тебе допрос? Расслабься, красавица… Что-что, а извергом я себя никогда не считал. Оуэн отчётливо понимал, сколько боли пережила его собеседница, и он не хотел делать ей ещё больнее своими расспросами. Он лишь решил произнести следующее:
- Ник, успокойся. Можешь мне ничего не объяснять. Расскажешь что-нибудь потом, если захочешь конечно… К тому же, я, наверное, знаю, что или, вернее кто послужил причиной твоего самоотверженного поступка. Юноша не хотел начинать разговор о Капраносе, но парень считал своим долгом рассказать девушке о нём.

Этот пресловутый день не престаёт его удивлять. Просто какой-то сплошной сюрприз. Мало того, что Шон сидит рядом с девушкой, которую совсем недавно он еле откачал, так эта девушка начинает довольно странно себя вести. После сказанной им фразы, парень ожидал чего угодно: слёз, страха, обиды, даже озлобленности на него самого. Но вместо этого, Вероник оглядела комнату, облизала губы и встала с кровати. Видимо, юная леди была ещё слишком слаба (сначала юноша так и подумал) и не удержалась на ногах. Хорошо, что молодой человек был рядом и успел подхватить мисс Леруа.
- Ты сегодня весь день меня спасаешь. А ты сегодня меня весь день удивляешь, дорогая. Но это было не последним сюрпризом на сегодня.
- Ой, ты такой сильный! А ты специально спортом занимаешься или это врожденное? Ну конечно, Никки, ты – гений! С младенчества с бицепсами хожу, ага. Оуэн усмехнулся про себя. Мне кажется, или эта мисс чувствительность плохо соображает?! То, что произошло далее, начало откровенно настораживать семикурсника. Вероник оказалась на полу и… снимала сапоги, немного неуклюже, правда. Затем она встала, посмотрела на когтевранца и…его осенило:
Она, что, пьяна?! Но как, отчего? Юноша взглядом отыскал пустую колбу из-под лекарства, схватил, поднёс к лицу и глубоко вдохнул. Чёрт подери, это же спирт! Как я мог не заметить, идиот! Но я же, её этим спас, верно?! И, в добавок, споил бедную девушку… Шон снова обратил свой взгляд на Ник… Она была, такая милая, раскрасневшаяся, растрёпанная и такая...сексуальная?! Парень только сейчас заметил её облегающее платье, его длину и… нервно сглотнул.
Конечно, не впервой ему было, подвыпившая, но жутко красивая девушка, тет-а-тет… Но куда деть то обстоятельство, что недавно эта же дама была на волосок от смерти из-за несчастной любви? Он видел, в каком состоянии находился Капранос в коридоре и сама Никки в Большом Зале. А сейчас, воспользовавшись моментом, вот так, надругаться над её чувствами? Посмеет ли? Это было бы глупо и мерзко. Но запретный плод был, ой, как сладок.
Сейчас она не похожа на страдающую по своему бойфренду подружку… И всё-таки, она чуть не покончила с собой из-за него… Ох, я с ума сойду! Нет случайно, другой такой же колбочки? Я бы выпил… Тогда мы бы были в равных условиях, и я не бы смог отвечать за свои поступки. Но, конечно, это лекарство было в единственном экземпляре.  В глубоких сомнениях, он не заметил, как закусил губу.
И всё-таки её надо увести отсюда. Запах лекарств и…больничные койки сейчас точно лишние. Да и медсестра может появиться в любую минуту. Довести её до спальни Когтеврана? Но если кто-нибудь из её подружек-друзей увидит Вероник в таком состоянии, сплетен и слухов она потом не оберётся, а это никому не нужно. Нужно укромное место, чтобы никто не зашёл. Мне необходимо… привести её в себя (в данный момент Шон реально предполагал, что сможет это сделать). И лучше бы местечко рядом найти, а то далеко мы вместе с мисс Леруа не уйдём. Молодой человек улыбнулся про себя. Пусть будет… Двор рядом с кабинетом Трансфигурации! Туда точно никто не зайдёт. А пароль я, кажется, ещё помню, спасибо моему природному обаянию. В этот раз Оуэн не смог скрыть улыбку на лице. Так и сделаю. Там тихо, уютно и, насколько я помню, была парочка мягких диванчиков…они будут покомфортнее этих больничных коек (это только для того, что бы помочь Вероник прийти в себя, только для этого… только для этого, болван!). Что ж, решено!
 
- Ну, куда мы пойдем? Необходимый вопрос юной леди не заставил себя ждать. Ну пойдём, чтоли, дорогая… хотя нет, в таком состоянии ты и до выхода из лазарета не дойдёшь.
Молодой человек подмигнул девушке, подошёл в плотную к ней и вдруг неожиданно, но очень мягко, и даже можно сказать, нежно поднял на руки и понёс из больничного крыла, как драгоценность.
- В дворик Трансфигурации! – сказал Шон уже подходя к нужному месту.

----> Дворик Трансфигурации.

Когда Нейт ушел на занятия, девушка еще совсем малость повалялась в кровати, и лишь только тогда встала. Понедельник для многих день тяжелый, а вот Одри все равно видела в нем продолжение выходных и всегда чувствовала себя соответственно бодро и легко. Посетителей весь день не было вовсе, что заставило мисс Альбани даже заскучать. Нет, то, что со студентами все хорошо - прекрасно, но ведь они могут просто заниматься самолечением, а вот это уже может привести к последствиям.
За окном уже стало совсем темно, а Адриана все сидела за рабочим столом и при свете тусклой лампы заполняла заказ на пополнение запаса зелий и иных препаратов. Дело было крайне скучным, но сделать его нужно было, иначе девушка могла просто отложить это дело и забыть про него. Но тут ее затхлое умиротворение было нарушено громким звуком распахивающейся двери.
- Ну столько можно повторять, что открывать дверь в это помещение нужно аккуратно... - закатив глаза и зевнув, она встала из-за стола и направилась навстречу нарушителю спокойствия. Признаться, Одри ожидала увидеть пятикурсника с подбитым глазом и уязвленным самомнением, но ее взору предстала куда более жуткая и страшная картина. На руках у парня была девушка, внешний вид которой не просто оставлял желать лучшего, а заставлял сердце пропустить пару ударов. Да и сам парень выглядел лучше только тем, что стоял на ногах и, кажется, не имел повреждений.
- "Финитэ Инкантатем". - Вот, что первым делом нужно делать, если к вам доставили пациента в бессознательном состоянии. Только в данной ситуации, и Адриана это понимала, это бессмысленно. Ничего не произошло. Просто потому, что не находилась эта слизеринка ни под каким заклятием, даже простым.
Уверенным движением положив свою руку на плечо тому парню и подведя его к кушетке она попросила его положить Грин на нее.
- Сколько времени прошло? Хотя из него сейчас навряд ли что-то удастся выведать... Стоп, с ним же был еще кто-то. - Мистер, вы знаете?- обратилась она к Элайджу.
Сейчас  медичка была слишком взволнована, чтобы вспоминать имя студента. Надеюсь, он понимает. Бедная, бедная девочка... Быстро подойдя к бледной Катрине, блондинка вздохнула. Ей было до слез тяжело видеть чужие страдания, а уж тем более смерть. Единственное, нужно узнать сколько минут прошло и можно ли попробовать запустить сердце. Повреждения можно вылечить... Салазар...- осмотрев голову девушки, а это было непросто из-за спутанных волос и запекшейся крови, Альбани пришла к неутешительным выводам: травма головы была слишком серьезной и, скорее всего, ее мозг сейчас напоминает кровавую кашу.
Великий Мунго, почему только дети должны страдать и умирать!? Она вообще была женщиной чувствительной и эмоциональной, но сейчас было не то время, когда она могла бы пустить слезу. Нужно позаботиться о мальчике, ему сейчас тяжелее как никому другому. Одри была бы не женщиной, если бы не заметила, что парня, наверное, больше всех волнует произошедшее с его однокурсницей. Была ли та ему дорога, Адриана не знала, но главное было хоть как-то облегчить его боль. Завтра будет все только хуже... Вновь положив теплую ладонь ему на спину, молодая женщина подтолкнула Тайлера к другой кушетке, а сама бросилась к шкафчику с зельями. Найдя нужный пузырек с успокоительным и по совместительству снотворным, она чуть дрожащими руками налила его в чашку и протянула Риду, немного приобнимая его за плечи.
- Выпей это, все будет хорошо. Наверное, больше всех врут не синоптики, а именно врачи, но разве могла она сейчас сказать ему правду? Что будет только хуже и что несчастной девушке уже не помочь? Нет. Ведь Одри прекрасно понимала, какого это "терять близких".
Как только слизеринец повалился на кровать, Альбани задержала дыхание и только потом обернулась к остальных посетителям. Как оказалось, здесь была еще и какая-то девушка, судя по форме которой можно было сказать, что она тоже слизеринка.
- Ты что-то хотела?- попытавшись натянуть слабую улыбку, она вскоре бросила это занятие. Еще один студент пока стоял неподвижно и скорее всего, также как и все остальные, был поражен случившимся. Нужно сообщить преподавателям... А у них как раз сейчас вечеринка, вот и повеселились.
- Мистер Джонсон, вы не могли бы подождать здесь, пока я не вернусь? И вы, мисс?
Впрочем, разве у них был иной вариант, кроме как согласиться.

*след. пост в этой цепочке (переход в Выручай-комнату)

Элайдж твёрдо шагал за другом, отмечая, как с волос девушки каплет бурая жидкость прямо на жухлую траву... Он зажмурился, он не хотел сейчас на это смотреть, ему было больно и обидно. Хотелось выть от несправедливости и горя.
Коридоры, лестницы, переходы.. Вот они и добрались до места назначения. Элайдж чувствовал себя раздавленным. Он совершенно глупым и пустым взглядом смотрел куда-то в пространство, почти не мигая. Взгляд его был пустой, стеклянный. Он был похож на воскового, даже дышал с трудом.
Медсестра суетилась, что-то говоря то ему, то Тайлеру.
-Что?.. - глупо поднял глаза Джей на медсестру. -яя.. я.. может пятнадцать, может двадцать минут... я не уверен - что-то сумбурно говорил он, едва шевеля губами, не в силах избавиться от своего остекленевшего взгляда.
Джонсон беспомощно водил взглядом по помещению. -Тайлер, сними пиджак.. он в крови.. - совсем тихо, но уверенно сказал Элайдж. В его голосе не было ни полутона настроения, ни какого-либо звука настроения. Ничего. Совершенно пустой.
Элайдж автоматически кивнул на просьбу выбежавшей Адрианы, наблюдая, как Тайлер укладывается на кровати. Элайдж разглядывал его. Как же он изменился. Он стал другим. Он стал человеком. Элайдж наблюдал за парнем. Если бы он мог, он бы взглядом постарался выразить другу хотя бы какую-то помощь. Но чувство, что он лишний, не оставляло его до сих пор. Он молчал. Затем он подошёл к стулу, который стоял между кроватью Катрины и Тайлера. Он сел, как будто сам был не в себе. Он посмотрел на Тайлера. Тот уже закрыл глаза, он, кажется, провалился в спасительный для него сон. Затем он посмотрел снова на лицо Катрины. Он долго вглядывался в него, изучая каждую её черту. Не могло, но было так, что совсем недавно, каждая часть её лица, каждая мышца, глаза, губы, всё это было так живо, всё это двигалось, дышало, жило... а теперь - а теперь это не она, её здесь нет, ей уже лучше, она там, где свет и любовь. Элайдж взял руку девушки, так произвольно свисающую с кровати. Рука была не холодной, но и не тёплой. Он прижал её обеими ладонями к губам, отчаянно закрывая глаза. Прости меня, Кэтти, прости меня, прости, прости... - вторил Элайдж сам себе, Прости, прости, прости Элайджу было грустно. Да, наверное, при жизни он её не ценил. Но потеряв теперь, ему почему-то стало грустно и обидно, ведь ушёл его друг, а друзей было так мало в его жизни. Он взглянул на Тайлера. Так мало друзей... теперь он по истине осознавал всю ценность это человека, лежащего на соседней кушетке. Элайдж снова закрыл глаза, прикладываясь щекой к тыльной части ладони Кэт. Казалось, он впал в забвение и время вокруг троих остановилось, стояла спокойная, пустая тишины.
Он не имел понятия, сколько прошло времени, когда в комнате появился декан Паул. Элайдж разлепил глаза, пустым взглядом одарив декана. Кажется, что он его не заметил и Элайдж снова принял своё исходное положение, отпустив руку покойной и, облокотившись на спинку стула, почти не моргая, смотреть в пол.

*след. пост в этой цепочке

<-----Выручай-комната

В доли секунды очарование момента вспыхнуло и исчезло, оставив лишь горсть чёрного лёгкого пепла. Мгновение – и весь огонь, что едва разгорелся в душе, гаснет, не успев даже толком согреть девушку. Словно арктическая зима или какая-то суровая горная лавина из колючего снега и ледяных осколков обрушилась на Николь. Только так можно описать то чувство, что поразило её, как только смысл слов Адрианы достиг расслабленного мозга.
Ужас отразился на лице декана Гриффиндора, хоть ей и положено по статусу быть бесстрашной. В её голове просто не укладывалось происходящее, она отказывалась верить в это. Это было просто невозможно! Даже в то далёкое военное  время, когда опасность висела в воздухе рваными клочьями тяжёлых туч, дети в Хогвартсе были в безопасности. Но сейчас-то, когда жизнь так прекрасна и спокойна!..
Мысли спутывались, перемешивались, не позволяя сосредоточиться на чём-то одном. Это не было паникой, но было страхом и растерянностью: всё же переход от эйфории к трагедии был слишком быстр даже для Никки, хоть она и славилась своим умением следовать за эмоциями в считанные мгновения. Если бы не Гранд, который, даже будучи очень нетрезвым, оставался человеком с твёрдым характером и рациональным мышлением, она бы, наверное, так и осталась в шоке стоять посреди зала, не в силах не то что двинуться – вздохнуть. Но Андре очень быстро взял ситуацию под контроль, а Никки – за руку и быстрым шагом направился к выходу из Выручай-комнаты. Николь только и оставалось, что тряхнуть головой, выбрасывая из неё остатки растерянности, и поспешить за мужчиной.
Постепенно она успокаивалась, а после глотка отрезвляющего зелья и вовсе ощутила себя той, кем являлась, то есть взрослым, сильным духом человеком, преподавателем, к тому же ещё и деканом. Последний факт заставлял сердце болезненно сжиматься. Смерть студента – это до безумия, до боли страшно, но смерть студента твоего факультета – это почти смерть родного человека. А зная страсть гриффиндорцев к риску, сейчас Никки больше всего на свете страшилась узнать в погибшей девушки кого-то из своих подопечных.
Она плохо помнила, как они достигли лазарета, слишком уж много сил отняла эта дорога. Распахнув двери больничного отсека, Никки аккуратно высвободила свои пальцы из мёртвой хватки Гранда и бесшумно приблизилась к койке, на которой лежала мёртвая девушка.
Издав полувсхлип-полувздох, Оллфорд прижала ладонь ко рту, с трудом сдерживая рвущийся из горла крик. Она никогда не видела ничего более трагичного, чем то, что окружало её сейчас. Пятна крови на лице едва позволяли узнать Катрину Грин, своенравную старосту Слизерина. Теперь уже бывшую…
Едва дыша, Никки обвела взглядом остальных участников этой немой сцены. Бледный как полотно Тайлер спал на соседней койке, судя по состоянию его одежды, он и доставил погибшую сюда. Элайдж, будто пребывая в каком-то трансе, сидел рядом со своими, имея не менее плачевный вид. Грубоватый профессор Астеро, как это ни странно при его обычном образе, пытался как-то растормошить блондина.
Но более всего её задел вид Малиона. Как декан, да и как просто нормальный живой человек, она отлично понимала (по крайней мере, так ей казалось) его состояние. Уже было совершенно не важно, что они были друг другу неприятелями, вся мелкая грязь окружающего мира казалась бессмысленной рядом с произошедшим несчастием. Никки, молча, приблизилась к коллеге и на пару секунд положила руку ему на плечо, пытаясь как-то обозначить, что она понимает всё и готова помочь, если потребуется её помощь.
А она понимала, что слизеринскому декану сейчас несладко придётся. Объявить всей школе о трагедии – это ещё полбеды, гораздо сложнее сообщить родителям девушки о том горе, что их негаданно постигло. Всё это было слишком жутко и печально; Никки не могла и не хотела понимать, чем же так провинились они все, что Великий Мерлин так жестоко наказал их, заставив вспомнить о том, что в этом мире далеко не всегда над головой светит солнце.
Николь чувствовала, как силы покидают её, а по щекам катятся крупные горячие слезинки. Плечи молодой женщины подрагивали, как от с трудом сдерживаемых рыданий. Но она плакала тихо, потому что нарушить своими глупыми эмоциями это царство мёртвой тишины было бы преступлением.
-Как это произошло? – всё же шепнула она севшим голосом, полным грусти и невероятной усталости, без особой надежды на успех обращаясь к Джонсону.
Слабость, порождённая тревогой, растекалась по телу, отчего всё труднее было держать себя в вертикальном положении. Шок опутывал своими цепями, отбирая последние силы.

*след. пост в этой цепочке

Народ прибегал, наполнял Больничное крыло, постепенно превращаясь в массу лиц и вопросов, которые ,как будто специально, все собирались вокруг Элайджа и что-то у него спрашивали, а он начинал жалеть, что он не уснул, так же, как и Тайлер - это было неплохим вариантом. Слова Данте Астеро заставили парня поднять глаза на мужчину. Не нужно здесь оставаться? А куда мне идти? Ведь все мои здесь - вот они. Оба спят... и один из них - вечным сном Подумал Элайдж, выразительно посмотрев на преподавателя и снова опустив глаза в пол. Профессора Астеро сменил декан Паул. Подоспели и Гранд с Оллфорд, как обычно ходящие парочкой, точно друг к другу прилипли.
Элайдж дождался, когда все зададут свои вопросы, затем поднял глаза и обвёл отсутствующим взглядом всех присутствующих.
-Я был на квиддичном поле. - наконец раскрыл рот Элайдж, буквально насильно заставляя себя выдавливать по слову. -Я решил немного полетать после уроков. На трибуне я увидел чьи-то вещи. Затем я увидел Тайлера. - Элайдж перевёл дух, набирая как можно больше воздуха в лёгкие. Он слегка скривил губы, точно ему было больно, но он ничего не чувствовал, он был не в себе. -Он тоже заметил, что кто-то летал над полем... А потом... Потом она потеряла управление и врезалась в дерево. - Элайдж больше не мог сидеть. Он резко встал со стула, прорываясь сквозь столпившихся учителей. -Она упала. И ударилась головой о камень. - Он шмыгнул носом, ещё сильнее искривляя губы. Он дышал в окно, которое было раскрыто. Холодный воздух обдавал лицо Элайджа. Он говорил в окно. -Когда я дошёл до них с Тайлером, она уже была мертва. - Он повернулся к учителями, обводя каждого осуждающим взглядом, по-прежнему держа руки скрещенными на груди. -Мертва. Словно отрезал - сказал Элайдж и снвоа развернулся к окну. -Остальное вы видите сами. Всё. Больше он не мог говорить на эту тему. И так, целая буря чувств, бушевавшая в его душе не могла успокоиться. Ещё и преподаватели, приставшие к нему со своими дурацкими вопросами, как будто им и дела не было до Катрин, им лишь бы заботиться о том, кабы их не выгнали их Хогвартса.

*след. пост в этой цепочке

И вот Элайдж принялся рассказывать о произошедшем. Сперва Малион просто записывал, поглядывая на парня, но с каждым словом, с каждым дрожащим слогом, он записывал все медленнее, и все обеспокоеннее смотрел на него. В самом конце, он попросту отложил ручку и прикрыл глаза, пряча их в тыльную сторону ладони. Дыхание стало более резким, а вся поза профессора дышала беспокойством и неуравновешенным состоянием. Он очень точно, в те самые мгновенья, ощутил границу, через которую стоит только переступить и начнется истерика. Нет, не женская, с битьем посуды и громкими криками...а мужская, с резкостью решений и необдуманными поступками. А все отчего? Малион был холериком, привыкшим очень резко принимать решения и вот теперь он считал себя полностью виноватым в этой ситуации. Но еще бы несколько минут и настала бы гармония, между верным решением и безрассудством, но вставший с койки Тайлер заставил Паула рассеянно поднять голову и чуть улыбнуться, в качестве поддержки ученику. Но следующее поведение семикурсника, заставило его нервно вцепиться в подлокотник. Ученик вскочил с кровати, скинул покрывало с погибшей и принялся горячо нападать на декана:
Не смей делать вид, что все нормально. Что все так и должно быть. Это ты во всем виноват.
Многие слова ронял возбудившейся Рид, но только это предложение действительно подействовало на Паула. От груди к животу опустилась волна, разум, обычно острый, подсказывающий верные решения, опустился до того состояния, когда его взвешенность, его рациональность уступают место истеричной нервозности. Учитель встал с койки и сжав губы слушал Тайлера. Вернее он его уже не слушал. В душе стало настолько противно и мерзко, что она автоматом принялась отторгать все это ощущение. Частично Тай был прав. Но кто же...кто же давал ему права так разговаривать с деканом? Видимо учителя должны и ночью гулять по полю для квиддича? Нет, спорить с семикурсником сейчас не в коем случае нельзя. Малион его понимал, он хотел его утешить, успокоить...а мог бы просто пафосно кинуть фразочку типа -вколите ему анестезию.... Но нет же! Стоит только подобреть, как люди просто теряют тормоза!
Паул передернул плечами и вся растерянность его взгляда исчезла, вместе с обеспокоенностью и сочувствием. Подойдя к Риду, он взял рукой за рукав его мантии и потянул к выходу, не проронив ни слова. Он боялся, что сейчас сорвется и будет скандал. А на людях общаться, выясняя личные недопонимания тяжело.
Бросив сухой взгляд на учителей, Паул повел Тайлера за дверь.

*след. пост в этой цепочке

Так или иначе, но Николь отлично понимала, что для истерики преподавателя здесь явно не место, поэтому слёзы вскоре высохли, а на лице обосновалось чуждое девушке выражение отрешённости. Она безучастно наблюдала за тем, как её коллега мучает своего студента такими жестокими, но необходимыми вопросами.
Ей было искренне жаль Элайджа, которому не повезло оказаться одному против целой делегации преподавателей. Она никогда не теряла друзей и близких подобным образом, за что сейчас отчаянно благодарила Мерлина, но будучи человеком чутким к чужим эмоциям понимала семикурсника. Она видела, с каким отвращением он косился на учителей, словно именно их и обвинял в смерти своей подруги.
И как будто в подтверждение этого вывода, сделанного Николь, спящий ранее Тайлер, вскочил с кровати и принялся не своим голосом кричать на Паула, кидаясь страшными совершенно словами. Никки в шоке наблюдала за открывшейся её взору картиной, где один из достойнейших студентов, староста школы, как безумный сыпал проклятиями в адрес своего декана.
Смысл его слов неожиданно сильно резанул по сердцу профессора Оллфорд, отчего девушка сделалась бледной, как полотно. Секундой ранее она и сама винила себя и коллег в том, что сегодня случилось. Но почему-то слова слизеринца возвели нерушимый барьер между самобичеванием и разумом, который неожиданно включился.
Ведь в чём они могли быть виноваты? В том, что безголовых студентов вечно тянет на поиски приключений? Ведь Катрина находилась за пределами своей комнаты явно после отбоя, что, вообще-то, запрещено правилами. И чем виноваты деканы, что их подопечные отказываются взрослеть и нести ответственность хотя бы за себя? (уж не говоря о других, хотя Катрина и это должна бы делать, всё-таки староста факультета)
Она ни слова не сказала, когда Малион утащил Тайлера в коридор, хотя её чисто женская сущность тоненьким голосочком советовала хоть как-то проконтролировать этот процесс, ибо лицо у преподавателя Трансфигурации было такое, словно он собирается, по меньшей мере, убить парня. Вместо этого Николь оглянулась на Гранда, как бы спрашивая его мнение обо всём об этом и пытаясь отыскать какую-то поддержку, ведь её душевные силы были отнюдь не безграничны. Но переглядки облегчения не принесли, наоборот стало противно, что на фоне трагедии она думает ещё и о своём собственном эмоциональном состоянии.
Впрочем, это едва ли стоило назвать эгоизмом. Мёртвым уже не важно, кто думает о них. А вот живым необходима помощь в преодолении той травмы, раны в душе, которую создаёт гибель близкого или даже не очень близкого человека.
Выступление Данте заставило девушку болезненно скривиться. Эти восклицания теперь не несли смысловой нагрузки. Да и высказанное вслух «девушка мертва» неприятно (мягко сказано) резануло уши.
Никки вздохнула и приблизилась к сидящему Элайджу, печально глядя на него сверху вниз. Хотелось помочь, но едва ли подросток, с его естественной склонностью к максимализму, принял бы помощь от взрослого человека, тем более нелюбимого учителя. Никки сама была такой же не так давно, поэтому не строила иллюзий относительно отношения ребят к преподавателям вообще и к своей персоне в частности.
-Мистер Джонсон, - негромко произнесла она, нарушая затянувшуюся паузу, - не стоит винить в случившемся кого бы то ни было: ни нас, ни себя. И не думайте, что нам всё равно, поверьте, это не так, - она помолчала немного, позволяя юноше, если он захочет, излить на неё своё раздражение. – Если посчитаете нужным, можете не посещать уроки завтра, - добавила она, отходя от молодого человека. Больше говорить было не о чем, теперь что-то изменить сможет только время.
Не имело смысла и дальше стоять над душой. Она покачала головой и вышла из лазарета, понимая, что спать сегодня не сможет.

*след. пост в этой цепочке

----->Комната Николь

Отредактировано Николь Оллфорд (1 мая, 2011г. 19:52:22)