Что делается в душе человека, который в какой-то момент, кажется, совсем потерял способность радоваться чему-либо? Сложно сказать, особенно если этот человек – молодая девушка. Почему ей всё время тоскливо, не знает даже она сама. Она может привести целую философскую теорию объёмом в сто свитков, что с ней происходит, но никогда не скажет этого вслух, разве что порой прокрутит в мыслях и уронит крошечную блестящую слезинку в подставленную ладонь.
Что делалось в душе Оливии, когда Тайлер ушёл? Да много чего. Она машинально крутила в пальцах неожиданно попавшую к ней жемчужину и медленно, но верно двигалась к тому состоянию, когда мир теряет все свои цвета, оставляя только грязно-серые мутные разводы.
Слова Тайлера, хоть и очень добрые, даже дружеские, совершенно неожиданно повергли девушку в тоску. Даже нет, не так. Они сперва породили нешуточную бурю противоречивых эмоций, заключавшуюся в привычном отторжении попытки кого бы то ни было прикоснуться к её хрупкой ранимой натуре. А через пару минут всё это схлынуло, как короткий морской прибой, оставив только пустоту и апатию.
Сам того не сознавая, Тайлер наступил на самую больную мозоль. Её гордость. Та самая, глупая, нерушимая, глубоко ей ненавистная, но тем ни менее такая, с какой невозможно бороться, даже если понимаешь, что это необходимо. Лив хотела бы, более всего хотела отказаться от неё и стать такой же, как десятки других девушек, обитающих в Хогвартсе. Хотела бы уметь игриво строить глазки объекту своего внимания, непринуждённо заводить разговор на незначащие темы и улыбаться по поводу и без. Но чёрт возьми, не она это была бы тогда! Её душа стонала от мысли чём-то подобном, хотя так же сильно мечтала постигнуть эту титанически непростую науку общения…
Когтевранка понятия не имела сколько времени она провела вот так, прислонившись к холодной стене Зала славы, остекленевшим взглядом смотря в пустоту. Всевозможные депрессивные мысли то и дело касались сознания, жаля так, как будто всё её существо превратилось в клубок оголённых нервов. Ей было даже не плохо… Просто уже в который раз за последнее время она чувствовала себя…пустой. Как будто в какой-то момент она уснула летаргическим сном и теперь не живёт, а только существует.
Не особо думая над тем, что она собирается делать, Оливия медленно вышла из помещения, и как будто запрограммированная побрела к лестнице, ведущей на верхние этажи.
Наверное, стоило пойти к себе в спальню и отключиться от этого враждебного мира хоть на какое-то время. Она уже давно поняла, что спасение от депрессии можно найти только во сне. Иногда ей снились такие красивые сны. Она видела снег, видела красивый тёплый дом в светлом далёком лесу. Она ощущала вкус сладкого горячего чая… Она словно попадала в какую-то волшебную сказку, где каждый уголок дышал уютом. Но только даже в собственной комнате теперь она бы не смогла воссоздать ту дивную атмосферу, что сохраняла на её лице улыбку после пробуждения…
Она очнулась, когда достигла четвёртого этажа. Наверное, стоило свернуть здесь и пройти другим путём, чтобы немного сократить путь до родной башни.  И она машинально это сделала.
Мимо пробежал какой-то первокурсник, неосторожно задев девушку локтём. Лив прижала руку к телу, почувствовав острую обиду на этот невыносимый день, один из череды таких же омерзительно плохих дней.
Учебный год только-только начался, а когтевранка уже ощущала себя страшно уставшей. Всё, что происходило с ней хорошего, казалось, лишь на короткий кусочек времени вырывало её из цепкий объятий тоски. Даже Романа, самая-самая близкая подруга, хотя и очень пыталась расшевелить её, то и дело со вздохом закатывала красивые глаза к потолку, натыкаясь на отрешённый взгляд Оливии.
А Оливии и самой всё это чертовски надоело. Но она так долго учила себя отказываться от мечтаний и бесплотных картин воображения, что её жизненный ориентир просто сломался. И не видя перед собой дороги, она брела в вечных сумерках, то и дело поражаясь, когда сумела стать…такой.
И точно также она шла по этому пустому коридору четвёртого этажа, равномерно вращая согретую теплом руки жемчужину в длинных пальцах, оглашая пространство одиноким стуком высоких тонких каблуков. Без цели, без запала, как всё ещё жизнь в последнее время. Может быть, где-то там за поворотом случится что-то такое, что изменит всё, что сломает этот панцирь уныния и снова научит её радоваться таким простым и естественным вещам, как солнце, как улыбки друзей, как биение неуверенной первой любви где-то глубоко в сердце… Но ведь никто не поможет тому, кто не принимает помощи… И за поворотом встречается только ещё один такой же поворот. И снова одинокая тень медленно движется сквозь мрачные каменные вены школы магии, где она забыла, что магии чувств – это куда больше волшебство, чем любые, даже самые сложные чары…

А ведь Лив ничего у жизни не просила, совсем ничего. Ни подарков, ни удачи. Ей просто было плохо и она тихонько депрессила, никому особо не мешая. Немного жаловалась на судьбу, и то лишь в мыслях. Проще говоря, ничего не предвещало того, что случилось. И один из поворотов коридора всё-таки оказался не просто «ещё одним»…
Понуро бредя куда-то в сторону выхода к лестнице, девушка практически не поднимала головы, гипнотизируя расфокусированным взглядом плитки пола. Она не обращала внимания ни на что, даже на возникающие порой на пути препятствия, пару раз натыкалась на углы. Поэтому нет ничего удивительного в том, что кто-то, не очень аккуратно несшийся по коридору, впилился в неё с такой силой, что она едва не растянулась на полу, увлекая за собой незадачливого спринтера.
Но падение так и не случилось. Что удивительно безусловно, потому что от осознания того, что именно сейчас произошло, у Лив заметно ослабели ноги, а колени безвольно подогнулись, заставляя её на пару секунд буквально повиснуть на удержавшем её в вертикальном положении парне. Чувство тёплых чужих ладоней на своей талии, казалось, проникало под самую кожу, даже глубже, обволакивая и согревая изнутри...
О, ей даже не нужно было слышать его голос или видеть лицо: этот парфюм она бы отличила среди сотен тысяч других. Нет, нет, нет, не бывает таких совпадений!.. – Лив была настолько одновременно шокирована, обрадована и смущена, что у неё окончательно спутались мысли. У неё сердце колотилось, как испуганной птички: часто и сильно, даже заставляя тело слегка подаваться вперёд и назад при каждом ударе, словно она пробежала по меньшей мере пару километров.
А когда Элайдж сказал пару довольно незамысловатых фраз и одарил девушки улыбкой во всё лицо, у когтевранки окончательно закончились все душевные силы. Кто там что говорил о гордости?! Слишком резким был переход от почти суицидальных мыслей на то горячее и странное чувство, что появилось в ней сейчас. Едва удерживая себя от того, чтобы не закатывать в припадке глаза от каждого вдоха, а именно так на неё действовал тот волшебный аромат, что исходил от слизеринца, Лив как можно чаще задерживала дыхание. Горло скребло и царапало, как будто сильно хотелось пить. Чёёёрт… Я сейчас просто в обморок свалюсь…
Ощущение парня, в которого она была влюблена, так рядом неожиданно полностью заполнило сознание и без того уже малость невменяемой девушки, отчего её лицо в один момент залилось алой краской смущения. Она понимала, что неплохо бы, пожалуй, отойти, но не вырываться же в конце концов! Признай, ты рада, что всё так получилось! – внутренний голос звучал так неясно среди прочего фейерверка мыслей и эмоций, что Оливия от него просто отмахнулась.
-Э… ну… да, безусловно, помог, - как-то невнятно, но по возможности серьёзно произнесла девушка, стараясь смотреть на что угодно, кроме того, с кем говорила. Подавить улыбку всё-таки не удалось, и она расцвела на губах Лив против воли хозяйки. – Хотя сначала чуть не убил. Уже почти традиция, - она сама испугалась того, как звучал её голос. Глухо, как будто ей рот зажимали подушкой, и она говорила через плотную ткань, но с такой мягкой интонацией, какую из её уст было до сих пор практически не извлечь. Искренне надеясь, что Джонсон ничего такого не заметит, она сделала полшага назад, пытаясь отстраниться, хотя чего тут отрицать – неохотно.

Когда Элайдж  всё-таки соизволил выпустить её из своих так смущающих объятий, девушка невольно даже расстроилась, почувствовав себя как-то неуютно на привычном холоде коридора без ощущения того мягкого тепла, что окружало минутой назад. Она стояла на месте, не зная толком, что говорить или делать. Она даже не была уверена, что всё это действительно сейчас происходит с ней, а не является частью какого-то прекрасного романтического сна.
А между тем слизеринец проворно поднял упавшую на пол жемчужину. Лив чуть дёрнула губами, честно признаваясь себе, что ни за что бы не вспомнила о потерявшемся подарке Тайлера после этого всего… Но и эта мысль толком не успела оформиться, когда она почувствовала прикосновение тёплых пальцев к своей ладони. Лёгкие искорки поднимались вверх по руке от простого касания. Лив едва успела заметить, что что-то произошло с её маленьким перламутровым шариком, так всё внутри неё было неспокойно и взволнованно. На вопрос парня о происхождении того странного явления, что постигло удивительную вещицу, девушка только неуверенно пожала плечами, робко улыбаясь. Если честно, ей было глубоко плевать.
Следующий вопрос слизеринца заставил её немного прийти в себя. Она убрала с лица своё восторженно-испуганное выражение и опустила голову, одновременно на автопилоте закладывая за ухо прядь волос.
-Может быть, я не «блуждала», а целенаправленно шла, - она бросила на его лицо быстрый искрящийся взгляд, чуть повернув голову набок, но всё также держа её слегка опущенной, чтобы в любой момент успеть спрятать глаза. Голос звучал всё теми же странными тонами, но уже живее и чётче.
Но, видимо, Джонсона её не совсем честный ответ не устроил, и вот парень на корню срубает её прекрасный план по защите от его гипнотизирующего взгляда, сам подходя ближе. А от этого взгляда у непрошибаемой на вид Оливии мелкие мурашки бегут по бледной коже…
- Ты чего такая депрессивная? – спросил Элайдж, снова касаясь её руки, словно издеваясь над сердцебиением когтевранки, которое всё никак не могло выровняться.
Вопрос показался девушке настолько забавным, что она ответила на него совершенно искренней улыбкой, так красившей унылое обычно лицо. А что тут ответишь? Джей, я просто по тебе страдаю, вот мне и грустно? Смешно, - почему-то ей действительно стало смешно, и она даже пару раз нервно хихикнула.
-Не мы такие, Элайдж, жизнь такая, - как-то насмешливо произнесла девушка. – И иногда мне кажется, что моя не удалась, - она изо всех сил старалась гнать из голову всю ту розово-пушисто-радужную чепуху, что внаглую крала рациональность и ясность мыслей. – Такое бывает, - добавила она тем тоном, каким обычно говорят «тебе не понять, недалёкий мой», но всё-таки по-доброму.

Олив, конечно, шутила, когда собиралась перекрасить своё старое вечернее платье в зелёный цвет. Но когда единственный наряд, который она сумела раздобыть, оказался изумрудного оттенка, девушка всерьёз засомневалась в собственной адекватности. Пожалуй, стоило воспротивиться судьбе и пойти на бал хоть в простыне, но не в этом, да кто ж тогда пустит славную старосту Когтеврана на торжество? А некое негласное правило требовало появиться там хотя бы на некоторое время, посему пришлось с кислой улыбкой принять облако зелёной ткани из рук добродушной сокурсницы и понуро плестись приводить себя в порядок…
Но было это давно. Сейчас же Оливия проклинала чёртов наряд последними словами, недостойными лексикона воспитанной и приличной девушки. А как иначе, если ты попала подолом платья как раз в одну из фирменных хогвартсовских исчезающих ступеней, сломала каблук, споткнулась и застряла по колено в проклятой лестнице? Наверное, Уинтер при очень большом желании могла бы извернуться и выбраться из подстроенной замком ловушки, но с вероятностью 100 процентов милейшее платье слизеринской расцветки осталось бы на месте, отправляя девушку добираться до собственной спальни в одном белье (надо ли уточнять, что бельё по таким нарядом было весьма условным?). Ах да, на платье же помимо прочего красовалось мокрое пятно, прямо на груди, что нервировало и сильно. И всё, что оставалось Лив – это рычать от злости и бессилия, ненавидя тот миг, когда её вообще понесло на эту пустынную лестницу.

* * *
Торжественное открытие бала Оливия провела среди своих однокурсников, стоя в положенном для них углу и не совсем естественно улыбаясь. Радости не было, да и какая может быть радость, когда помнишь, как совсем недавно в этом помещении гибли люди, раздавались взрывы, сверкали лучи заклятий, и каждый вдох мог стать последним. Может, кто-то и предпочёл забыть, какова истинная причина сего праздника, но Уинтер это отлично помнила.
Но вот все важные персоны собрались, директор Гранд завершил свою короткую вступительную речь, и зазвучали звуки вальса, знаменуя начало бала, всё как и всегда. Выдохнув, Оливия огляделась по сторонам: вторя примеру директора и гриффиндорского декана, на открытое пространство Большого зала начали выходить пары нарядно одетых обитателей замка. Лив нахмурила лоб, высматривая в толпе свою лучшую подругу, но среди разноцветной толпы найти кого-то конкретного было ой как нелегко. В итоге девушка махнула рукой на свою проблему и решила, что Романа, если посчитает нужным, найдётся сама. Не желая никому попадаться на глаза (ещё придётся танцевать, в этом неудобном платье!) Олив двинулась к столу с напитками. Вскоре цель её передвижений была достигнута, и староста Когтеврана вооружилась бокалом чего-то сладко пахнущего клубникой. Настроение девушки даже улучшилось, и она позволила себе кокетливо улыбнуться симпатичному парню, стоящему неподалёку.
И тут начался полный хаос. Внезапно погас свет, и секундой позже прямо среди танцующих начали взрываться вспышки фейерверков. От неожиданности Уинтер опрокинула бокал прямо себе на платье. Первым порывом было достать палочку и защитить себя от неизвестной опасности, но палочки у Лив при себе не было – куда её прицепишь в таком платье?! Пока девушка растеряно металась, стало понятно, что опасности нет, и всё происходящее – чья-то глупая шутка. «Наверняка Эймс и Дэниэлс постарались!» - сердито фыркала когтевранка, пробираясь к выходу. Не хватало ещё чтобы какой-нибудь писака запечатлел её с мокрым пятном в полгруди! Для Уинтер праздник был окончен, следовало вернуться в свою башню и занять себя чем-нибудь полезным. Она вышла из зала и отправилась на верхние этажи.

* * *
Время всё шло, а ситуация не менялась. Лив начинала подумывать, что стоит попытаться всё-таки выбраться, а там уж будь что будет. Но на резкое движение девушки капризное платье отозвалось треском шва, стремительно охладив пыл когтевранки. С ужасом оглядев внезапно возникший на платье нескромный разрез, Олив с ещё большим ужасом осознала, что слышит чьи-то шаги….

Староста Когтеврана не имела представления о том, чем именно прогневала госпожу Фортуну, но та сегодня демонстративно игнорировала страдалицу. Вот и теперь из всех людей, которые могли оказаться поблизости, на лестнице возник именно Элайдж Джонсон. И от его глумливого взгляда хотелось немедленно сунуть в дыру и вторую ногу, чтобы провались на месте, причём в буквальном смысле. Везёт как утопленнику – это про таких, как Олив.
Мысленно выругавшись, девушка постаралась принять по возможности невозмутимый вид, будто нет ничего такого  том, что она застряла между этажами. Призвав на помощь всё своё самообладание, Уинтер даже умудрилась мило улыбнуться, как бы разделяя веселье нежданного собеседника в адрес её бедственного состояния.
- Здравствуй, Элайдж. Да-да, мне тоже очень смешно, но я предпочла бы сначала выбраться, а потом посмеяться вместе с тобой. Не подашь руку? – Оливия искренне надеялась, что голос её звучит если не игриво, то, как минимум, не умоляюще. Но когда слизеринец лишь обронил очередную шуточку и преспокойно пошёл прочь, щёки девушки заалели от гнева.
– Элайдж? Джонсон, вернись сейчас же! Джонсон! Помоги мне! – переходя от яростного рычания почти к мольбе, Оливия беспомощно всплеснула руками. – Ненавижу тебя, - зло фыркнула она, вновь безрезультатно попытавшись освободить ногу и край платья из провала. Не вышло.
Зато мыслительные процессы в умненькой головке мисс Уинтер за это непродолжительное время вполне успели родить мысль, что теперь-то уж точно она больше не будет томно вздыхать по сему омерзительному субъекту. В самом деле, такой олень просто не может быть героем её романа. Именно об этом с мрачным удовлетворением размышляла девушка, раздражённо постукивая ногтями по лестнице. Лив верила в судьбу и надеялась, что где-то на свете есть тот самый Он, который станет её неотделимой половинкой. И считать такой половинкой идиота, который способен бросить девушку в беде… Нет, Олив никогда больше в его сторону не посмотрит!
Правда, все логические схемы рассыпались, как карточный домик, когда предмет девичьих мыслей вернулся и присел рядом. Впрочем, смятение девушки длилось не долго: помогать ей Джей совершенно не собирался, вместо этого он не скрывал своего веселья, посмеиваясь и потягивая что-то пахнущее алкоголем из небольшой фляжки. Шипя от злости, Лив даже попыталась ударить нахала, но он резво отклонился и только отсалютовал ей посудиной со спиртным.
- Джонсон, помоги, пожалуйста, - с трудом держа себя в руках, повторила Оливия, своим нелюбезным тоном давая понять, что блондин ступает на тонкий лёд, отказываясь прийти на помощь даме. Кажется, блондин этого не понимал.
- Да иди ты к чёрту! – воскликнула Оливия, растеряв остатки нервов и быстрее, чем смогла проанализировать ситуацию, выдернула ногу из дыры и резко выпрямилась под треск безнадёжно порванного платья.
Пожалуй, сидящему на ступеньке Элайджу должна была открыться весьма интересная картина: Олив, одетая лишь в чёрное бельё и нитку жемчуга на шее, раздражённо скинула туфельку со сломанным каблуком (вторая давно улетела куда-то вниз) и, тяжело дыша, облокотилась на перилла. Обычно бледная кожа когтевранки сейчас отливала красным от гнева и стыда, аккуратно уложенные до стычки с капризной лестницей волосы сейчас торчали во все стороны, будто девушка билась об стену головой. Ох, попадись она сейчас кому-нибудь из Пророка!..
- Просто помолчи, ладно? – на удивление спокойно посоветовала Лив Элайджу, готовому фонтанировать очередными неостроумными комментариями. – Верну потом, - сухо сообщила она, без малейшей нежности сдёрнув с успевшего подняться на ноги парня белую мантию и завернувшись в неё. – Ах, да, чуть не забыла, - задумчиво протянула девушка и со всей скоростью ловца таки влепила блондину звонкую пощёчину. Как услужливо подсказывала память – не в первый раз. – Козёл, - хмыкнула Уинтер и, задрав голову, пошла дальше, кривясь от того, как каменный под неприятно холодит босые ноги.

Не успела Лив достигнуть следующего этажа, как коридор наполнил требовательный голос Элайджа, а вслед за голосом нарисовался и слизеринский блондин собственной персоной. Закатив глаза, девушка остановилась и скрестила руки на груди, всем своим видом демонстрируя, как «приятно и интересно» ей услышать всё то, что парень имеет сказать. Вся эта ситуация раздражала когтевранскую старосту, но каноничной истерики раненой касатки, коей Олив славилась в минувшие годы, не наблюдалось. Так раздражает не вовремя начавшийся дождь или слишком громкий звон будильника в утренний час – по-бытовому, буднично. В самом деле, разве Элайдж, ведущий себя как…Элайдж, мог кого-то удивить?
Впрочем, мгновением позже мисс Уинтер в буквальном смысле лишилась дара речи от удивления, ибо слизеринец заменил привычный фонтан несмешных шуток и необидных оскорблений на удар по лицу. По лицу Оливии, конечно.
Как в замедленной съёмке, девушка поднесла ладонь у щеке, неверяще касаясь кожи. Он. Меня. Ударил. – пронеслось в голове когтевранки между двумя оглушающими своей тишиной паузами. Больно-то особо не было, благо скромного ума Джонсона хватило на то, чтобы скорректировать силу удара до «женской» версии. Но вот моральная сторона вопроса развернулась перед остолбеневшей девушкой в полный рост, и что-то ей совсем не понравилась эта самая сторона.
- Ты меня ударил, - констатировала Олив, будто всё ещё отказывалась верить собственным глазам, ушам и прочим органам чувств и нуждалась в подтверждении такого вопиющего нарушения слизеринцем незыблемых основ морали и нравственности. – Серьёзно, Джонсон? – пожалуй, если бы тоном голоса можно было замораживать людей, блондин бы уже превратился в Снежного Человека. Под стать голосу был и взгляд девушки, сравнимый разве что со льдами Арктики по тому колючему морозу, что прямо концентрировался в нём.
- А что же всего один раз? Давай, Джей, будь мужчиной, покажи, на что ты способен, - не меняя тона, негромко посоветовала Уинтер, расправляя плечи и гордо взглянув парню в лицо. – Правда, давай, не стесняйся. А то вдруг я ещё не поняла, насколько ты отвратителен. Так объясни мне, давай! Ещё раз ударь, это ведь так в твоем стиле! – вот теперь характерные истеричные нотки таки проникли в обвинительную речь когтевранки вместе со слезами, блеснувшими в уголках глаз. – Знаешь, ты молодец, ничто тебя изменить не может, ни мир, ни война, ни любовь. Так держать, Элайдж Джонсон! – в этом месте Олив, повинуясь порыву, с ненавистью скинула белую мантию к ногам слизеринца, выпавшая из кармана волшебная палочка со стуком покатилась по ступеням. Обнажённые плечи девушки тряслись от холода и гнева, но её это уже не беспокоило. – Возьми своё скорее, а то ведь и совсем убьёшь. Помнишь, однажды тебе это почти удалось. Уверена, до сих пор жалеешь, бедный, что не вышло. Что ж, всего плохого, Джонсон.
Завершив свою речь, девушка резко развернулась и гордо зашагала по ступеням. Будучи одетой только в нижнее бельё и жемчуг, она весьма рисковала, добираясь до своей спальни, подобная выходка могла и значка старосты стоить. Но для Уинтер это уже не имело значения, ибо когда разбито сердце и задета гордость – всё остальное волшебным образом теряет всякий смысл.